Алексей Попогребский: "Процесс обучения режиссуре очень похож на то, как человек учится разговаривать"

У одного из моих любимых американских режиссеров, Клинта Иствуда, узнаваемого визуального стиля нет, но мощность личности, которая стоит за фильмом, всегда ощущается. Авторство — это совокупность многих вещей, не только тематика, не только визуальный ряд, а во многим и мощность личности, или даже, возможно, немощность. Например, в случае с Фон Триером у меня ощущение, что человек гениален, но в личностном плане калека. Да простит он меня, но он и сам не скрывает, что он невротик и психопат. В общем, у всех, наверное, был такой случай: приходишь с другом, совершенно чуждым авторского кино, на фильм, и его прошибает. Видимо, состоялась встреча автора и зрителя. Помимо личности важна еще осмысленность высказывания, хотя совершенно не обязательно, что оно ужимается в одно предложение.

***

В чем измерять успех? В количестве продаж здесь и сейчас или в резонансе, который фильм вызовет потом?

***

В современном мире уменьшается объем внимания. Невозможно уже представить себе человека, который сядет и от начала и до конца прослушает симфонию или посмотрит режиссерскую версию «Двадцатого века» Бертолуччи, которая идет пять или шесть часов. А я вот когда-то посмотрел на одном дыхании. Это происходит и со зрителями, и с теми, кто делает кино.

***

Еще очень важно смещенное восприятие. Я вот в Питере никогда не жил, хотя мне очень хотелось. И те полгода, которые я провел там на съемках «Простых вещей», дали мне свежесть восприятия, то есть я всю фактуру видел свежим взглядом. У меня был второй режиссер из Польши, он говорил: «А еще здорово оператора брать из другой страны, если ты снимаешь городскую историю. Он увидит те вещи, которые ты уже не видишь: у тебя глаз замылен». Ну, тут палка о двух концах. Потому что, когда нашу обыденную реальность снимают даже наши операторы, это выглядит довольно фальшиво.

***

Первый вариант сценария «Коктебеля» я написал, ни разу не побывав в Коктебеле. Сюжет «Простых вещей» я придумал, ни разу не лежав в больнице. Потом уже уточнял, проверял. Так же и здесь: я задумал историю, ни разу не побывав нигде севернее Питера. С полярниками никогда плотно не общался. У меня были какие-то представления о них — думал, что они особые люди вроде персонажа Владимира Высоцкого из фильма «Вертикаль». А в реальности все всегда намного проще, и ореол этот романтический... он очень быстро исчезает.

***

Тот же Спилберг — это абсолютно авторское кино в большинстве случаев. Потому что ты сидишь, и два часа с тобой с экрана кто-то говорит. Личность автора. А смотришь какое-нибудь среднеевропейское, «среднеавторское» кино, которым сейчас все фестивали на 90% заполнены, — и там вообще ничего нет. Никакой личности за экраном.

***

Что касается самого процесса изнутри, то самый для меня мучительный этап — это написание сценария. Я его очень не люблю, потому что я сам пишу сценарий, и может быть, от безысходности я до сих пор не нашел какого-то великолепного соавтора. При этом понимаю, что великолепный соавтор оказался бы в очень неприятном положении, потому что свои сюжеты я пишу сам. Получилось бы, что я очень талантливому человеку диктовал бы, что ему нужно писать, как-то ограничивал бы, накладывал бы рамки. Это мучительный этап, потому что я один на один с экраном монитора, не с бумагой, я уже не пишу на бумаге, я печатаю. Я один на один с экраном монитора — и это, порой, ощущение бессилия, безысходности, особенно на следующий день, когда считываешь то, что написал.

***

Никогда у меня не было сознательного стремления стать режиссером, притом, что я из семьи кинодраматурга. Когда отец был жив, он умер в 1992 году, мы ни разу не обсуждали, что я буду работать в кино. Не то чтобы это было табу, просто не обсуждалось.

***

Хороших фильмов мало везде. Во всех Берлинах, Каннах и Венециях вместе взятых.

***

Режиссура — наименее формализуемая дисциплина из всех, связанных с кинематографом. По сценарному мастерству есть учебники, операторское искусство помимо массы творческих возможностей имеет технологическую основу, у художников, монтажеров и звукорежиссеров есть четкие задачи, ограничения, правила и так далее. У режиссеров все несколько иначе. Учебников по режиссуре на русском языке практически нет, если не считать замечательной книги Александра Митты «Кино между адом и раем».

***

Процесс обучения режиссуре очень похож на то, как человек учится разговаривать.

***

Хоть убейте, но я не помню тот день, когда я решил стать режиссером. Но могу сказать, что у меня не было наивных иллюзий по поводу киноиндустрии. Я видел «роскошь и блеск» советского кинематографа с самого детства. Мы с отцом ездили в дом творчества в Пицунде, и вокруг меня в белых костюмах ходили великие Вахтанг Кикабидзе и Олег Янковский. И в какой-то момент по громкоговорителю объявляли: «Внимание! Внимание! В нашем буфете предлагается чешское пиво». И тут же вся наша элита выстраивалась в очередь в буфете. Советский Голливуд был не сильно оторван от обыденной жизни.

***

Я точно знаю, что, когда мне снятся интересные сны, во мне происходит очень неслучайный процесс. И, наоборот, я очень сильно переживаю в периоды, когда мне сны не снятся или когда я их не запоминаю. Кино — это отчасти сон. Во снах мы перерабатываем и открываем для себя что-то очень важное или отражаем то, что происходит вокруг. Поэтому кино очень важно не в смысле ухода от реальности, а как способность отразить и неожиданно переработать, показать то, что происходит вокруг нас.

***

Так называемое «психологическое кино», в котором в мозгах героев копошится чья-то волосатая рука, мне не только неинтересно, но и противно. Конечно, если режиссер гений, то в картине, помимо психоанализа, возникает смысл. Для меня смысл — самое главное слово. Пример гения — Ингмар Бергман. Режиссер, не самый близкий мне по визуальной стилистике и по мировоззрению, склонный к такому «копанию», но он — гений, и этим он для меня «заразителен». Есть режиссеры, которые говорят: «Фрейд! Юнг! Как же это здорово!» — и начинают делать что-то «фрейдистское» или «юнгианское», а в результате получается мертвечина.

***

Без подготовки лет в 13 я посмотрел «Зеркало» Тарковского и не мог себе представить, что такое возможно. Без подготовки я увидел первый показ по советскому ТВ фильма «Мой друг Иван Лапшин», и это меня просто потрясло. Не было же никакого фон Триера даже близко. Такая степень достоверности меня ошеломила! Включив случайно телевизор, я также увидел «Сказку сказок» Норштейна. В Америке я внезапно посмотрел «Мой личный штат Айдахо», который, правда, я сейчас больше не могу видеть. Точно так же я посмотрел «Сына» Дарденнов. Сейчас неожиданное открытие для меня — «За наших любимых» Мориса Пиала.

***

В кино есть еще такая досадная вещь, как его... конкретность. Это как в детстве, когда читаешь книжки с иллюстрациями. Помните замечательную серию «Библиотека мировой литературы»? Иллюстрации там были через каждые пятьдесят или сто страниц. Начинаешь читать какое-то хорошее произведение, увлекаешься, погружаешься в историю, персонажи уже живут, ты себе их представляешь, живешь их жизнью... И вдруг доходишь до этой полукартонной странички с иллюстрацией. Смотришь на нее: «Это же совершенно не то, что я себе представлял!» Очень редко нарисованные персонажи оказываются лучше, чем твои собственные. А читая дальше, ты уже не можешь отделаться от «нарисованных». Так же и в кино: всегда есть актеры, декорации, мизансцены. Для меня искусство кино — это когда делается шаг «сверх» этой конкретности. Когда зритель сталкивается с чем-то, что ему не объяснили и «не разжевали». Когда в нем происходит длительная работа, и приходится примерять что-то на себя, пытаться разобраться: что же произошло с героями, что на них повлияло.

***

У меня есть любимый номер журнала «Искусство кино», где собраны рассказы, заметки, интервью с режиссерами по поводу их этапных работ. Чем больше я его читаю, тем больше понимаю: каждый из больших постановщиков — уникальная личность, и глупо было бы следовать их приемам. Процесс обучения кинорежиссуре, мне кажется, не должен сильно отличаться от процесса создания фильма. Я никогда не читал учебников по режиссуре, а читал интервью с режиссерами и киноведческую литературу. Все книжки, которые посвящены работе режиссера, а их, кстати, немного, в отличие от сценарного или операторского мастерства, начинаются с того, что режиссуре научить нельзя. Ей можно только научиться. Это правда. Если вдруг в книжке написано, что это не так, не верьте этой книжке.

***

Есть люди, которые любят смотреть кино, но я к ним не отношусь. Если есть выбор, я лучше книжку почитаю или музыку хорошую послушаю.

Источник:http://www.cinemotionlab.com/novosti/02445-horoshih_filmov_malo_vezde_vo_vseh_berlinah_kannah_i_veneciyah_vmeste_vzyatyh/